Тимофей и Анастасия Посашковы родом из одной деревни — Николаевки, исповедуют одну веру — старообрядческую, одной фамилии — Анастасии после замужества не пришлось свою менять, почти одного возраста — с 1930-го и с 1931-го годов, и судьба у них одна: раннее сиротство, голодное детство, тяготы и лишения, с самых ранних лет — тяжелый труд на пределе сил и возможностей.

Со слезами пополам

«В войну такую тягость несли — иной раз и жить-то не хотелось, — вспоминает Анастасия Семеновна. — Морозы ведь зимой стояли лютые. Вот на дворе — минус 40, а нас мамки растолкают со слезьми в четыре утра и в поле отправляют: ребят — за соломой, а девчат — за мякиной. Придем на ферму, запряжем быков — за каждым свой был закреплен — и в путь. Идут быки — у них от мороза кровь из носа, а мы за санями бежим, чтобы не замерзнуть. Да какое там! Каждая жилочка промерзала — одежонка плохонькая, обувь — в лучшем случае валенки латаные-перелатанные. А путь неблизкий — 9 километров в один конец. Домой только к ночи возвращались. Заберемся на печку — аж сердце замирает, как отогреться хочется, а у неё кирпичи чуть теплые — топили-то соломой, полынью сушеной, кизяками. А дерево в лесу упаси Бог срубить — штрафовали за это страшно. За день так оголодаешь — никакого терпенья, а из еды — только колоб (жмых подсолнечный). Вот и сидишь на печке, грызёшь его да глотаешь со слезами пополам. Ещё одно «лакомство» было —  лепешки из просяной лузги, смешанной с травой, да щи из крапивы. А тут ещё разные кровопийцы нас донимали — и блохи, и вши, и клопы. Кровати были деревянные — они в щелях и водились. Одно спасенье — зимой на улицу постель выносили, вымораживали их».

«А я ту солому не только с поля возил, но и скирдовал её осенью, — продолжает Тимофей Аверьянович. — А летом снопы сена складывали. Возили его тоже на быках. Свалят сено на фуру, а мы его — в омет. Два человека наверху стоят, а человек пять кидают. Да такие ометы заворачивали — как настоящие мужики. Нам ведь по 12-13 лет было — откуда только силы брались… Как мы выжили?.. Один год урожай хороший выдался — в колхозе стали соломать варить: муку в воде разболтают, прокипятят и каждому по ковшику нальют.

Сеяли в войну на лошадях, тракторов мало было. Я вот, например, веду лошадь, а на сеялке мужик сидит, следит, чтобы не забился ни один шнек. Зимой я ездил по селу на быке и собирал золу — её специально у дворов в кучки ссыпали. А потом эту золу на поле рассыпал — хорошее было удобрение. По 40 центнеров с гектара рожь давала. В 55-м году трактора с железными колесами появились универсальные. На них уже навоз на поля вывозили. Такая рожь родилась — на комбайне никак не прокосишь».

«И подгорну припевали»

Тимофей Аверьянович и Анастасия Семеновна удивительным образом сохранили свой диалектный говор — мягкий и округлый, перекатистый и напевный. Их предки — переселенцы из Курской губернии. «Нас до сих пор куряками называют — тех, кто из Николаевки родом, — говорит Анастасия Семеновна. — Нам родители внушали, чтоб мы не предавали своих предков, поэтому и мы, и наши дети и внуки — староверы. Все мы друг за дружку очень держимся, помогаем во всём. Веру нашу храним. Вот теперь у нас такая радость — своя церковь появилась, свой батюшка. Мне кажется, мы и в войну выжили, потому что дружно жили, последним делились друг с другом, находили силы и на веселье. Мы, ребятишки, и те, кто чуть постарше, собирались вечерами в клубе. Это был обычный дом, только с голландкой. Девчата вальс потанцуют и подгорну припевают — частушки. Гармонистом у нас был Иван Посашков, а Сергеева Анна — его будущая жена — мастерица была припевать. Частушки на ходу сочиняла. Да такие веселые — мы, бывало, до слез хохотали. А потом расхрабримся и давай вроде как подначивать гармониста и знаки подавать тому, к кому интерес имели:

Хорошо играешь, Ваня,

Но не как милёнок мой.

Мой милёнок заиграет —

Сердце прыгает волной.

Пока мы танцуем и поем, ребята в карты, в домино играют. Они не умели танцевать. Не до танцев им было. Да и не пристало как-то мужику… Мы собираемся расходиться, и они поднимаются. Каждый свою подружк до дома провожает. Только если дело было зимой, из свиданья ничего не получалось. Постоишь немного — холодно, колотишься вся:

— Ну ладно, я пошла.

— И я пошёл.

И не поцелуемся — не до этого. Скорей бы домой — на печку, греться».

Семья

В 1950-м году Тимофей Посашков и Анастасия Посашкова поженились. Свадьба скромная была. Жених и невеста росли без отцов. Аверьян Посашков был сильно контужен в одном из последних боев Гражданской войны. Вернулся в 29-м году домой, а в 34-м умер. Мать Тимофея одна поднимала четверых детей, а мать Насти — семерых. Семёна Посашкова в 43-м году комиссовали из армии. Весь посеченный осколками, часть которых так и не смогли удалить в госпитале, он в декабре этого же года умер. Спасла их семью от голодной смерти… колхозная лапша: «Велели матери лапшу крутить для колхозной столовой. Дали пуд муки. Кто замешивает тесто, кто катает, кто на солнце выносит круги, кто режет — всем работы хватило. Хоть и страшно ей было на это решиться, но чуток этой лапши мать и себе отсыпала. На ней мы и выжили. Хоть постная — а всё же хлеб».

Дом у Тимофея был старый, покосившийся, поэтому он, как недавно демобилизованный, пошел в военкомат, объяснил ситуацию, ему дали разрешение на покупку леса. Тимофей собрал родных, друзей, и на 13-ти быках поехали они за 40 километров в деревню Новая за лесом. «В тех местах такие овраги глубокие — глянешь, дна не видно, — вспоминает Тимофей Аверьянович. — А бык ведь идёт — его не остановишь, не свернёшь… Ох и тяжело было бревна поднимать из бездонных тех оврагов. Насилу добрались до Николаевки. Стали строиться. Крышу сначала соломенную сделали, денег подкопили —  рубероидом покрыли, ещё подзаработали — шифером. Корову завели. Чуток вздохнули вроде. А тут наш колхоз «Путь Сталина» соединили с новосарбайским колхозом имени Калягина. Сначала дети наши в Сарбай из Николаевки ходили, потом интернат там открыли. Как их туда провожать — плачут. Жалко же. Давай опять деньги складывать на дом. Я комбайнером работал, платили нам неплохо. Вскоре смогли дом в Тимашево купить, перевезли его в Сарбай. Опять стали строиться. Так поныне в нем и живём».

И в поле, и на ферме

На комбайне Тимофей Посашков — с мальчишеских лет. У старшего брата-комбайнера помощником работал. Тот заметил его способности, рассказал о них директору Богдановской МТС. И Тимофею сразу дали новый комбайн «Сталинец-6» — прицепной, его таскали по полю трактором.

После армии работал уже и на самоходных комбайнах, и на тракторах. «В колхозе у нас порядок был, дисциплина, — рассказывает Тимофей Аверьянович. — В 4 утра тележка тракторная собирала нас и везла в поле. Кто опоздал — шёл пешком, а это 4-5 километров. Часов до двух ночи работаем. Не уходим с борозды, пока роса не сядет — тогда уже молотить нельзя, зерно не вымолачивается. Едем на стан, ставим комбайны и домой. Часок поспал — и на работу. Зато быстрее всех в районе уборку заканчивали. Колхоз был показательный, зажиточный. Даже фермы газом отапливались. А сколько цехов было! И конфеты, и пельмени делали. И пироги пекли, и маслёнка была, и мельница, и скорняжный цех, и колбасный. 3 300 голов КРС в хозяйстве было. Настя вот у меня работала и дояркой, и телятницей, и свинаркой — знает, какое мощное животноводство в нашем колхозе было. Да и мне пришлось на фермах поработать — зимой, когда комбайны на прикол ставили. А ещё наши колхозницы — и Настя моя тоже — выращивали сахарную свёклу и на Тимашевский сахарный завод её сдавали. Каждой выделяли по три гектара. Сеяли свёклу на тракторе. А пололи вручную — три раза за лето. Жара, зной, пыль — и конца и края не видно этому полю. Как выдерживали?! Осенью трактор пройдёт, скобой свёклу подрежет, а бабы её руками вытаскивают, чистят, мы, мужики, в кучи складываем. На завод колхоз её сдаст, каждой — по 8 мешков сахара и трудодни ставили, на них зерно давали. Я и не представляю, чтоб сейчас какая-то женщина согласилась на такую каторгу. А для нас труд — каким бы тяжёлым он ни был — всегда оставался чем-то обязательным, само собой разумеющимся. Мы и детей своих так же воспитали. Двое сыновей  и дочь — тоже в колхозе. Все в Сарбае обосновались. И нам с Настей такая радость на старости лет знать, что дети и внуки — рядом».

Татьяна ПАХОМОВА.

_{Фото Е. Мусогутова}