Вся трудовая жизнь инженера-полковника Ивана Федоровича Шипова связана с ракетным полигоном Капустин Яр. В этот центр испытаний первых отечественных баллистических ракет, основанный в 1946 году, Иван Федорович прибыл по распределению после окончания Рязанского военного автомобильного училища. Он принимал участие в испытаниях всех известных нам ракетных комплексов («Точка», «Точка-Р», «Луна-М», «Темп», «Темп-С», «Ока» и других), участвовал в пусках более тысячи ракет. Был награжден орденом Красной Звезды, орденом «Знак Почета» и медалью «За боевые заслуги». Выйдя на заслуженный отдых, Иван Федорович написал автобиографическую книгу «Воспоминания и размышления», а также «Родословную», где рассказал и о своем военном детстве в Малой Малышевке.
Папу со всей группой мобилизованных мы провожали до окраины села. Он каждого из нас поцеловал и сказал, чтобы мы не озорничали и слушались мать. Мама и Аня сильно плакали, а мы, младшие, не предполагали, что можем больше никогда не увидеться с ним. Думали, что война скоро закончится и мы снова заживем хорошо.
Через некоторое время мама ездила на пункт формирования, с которого все мобилизованные эшелоном отправлялись на фронт. Когда поезд тронулся, мама бежала возле открытой двери теплушки. Он ей крикнул, чтобы она берегла детей, – и заплакал. В последний миг расставания она видела только его скорбное заплаканное лицо.
В составе 1181-го стрелкового полка папа участвовал в боях и погиб 12 января 1942 года. Похоронен в деревне Шлыково Тульской области (регистрация в книге погибших и пропавших без вести стр. 46 по описи 128). Воевал он в должности связиста. По этой специальности он проходил подготовку в Тоцких лагерях на регулярных сборах резервистов в довоенный период.
После его гибели мама встречалась с его сослуживцем-однополчанином, жителем Кинеля, который сообщил ей следующее. В составе взвода связи папа проводил телефонную связь на командный пункт 1181-го стрелкового полка в только что занятой ими деревне Шлыково. В это время на деревню налетел фашистский передовой отряд. О том, что полк отступил и оставил деревню, связистов никто не оповестил. Немецкие автоматчики обстреляли их группу. Дом, в котором располагался КП, был окружен, забросан гранатами и подожжен. После контратаки наших войск деревня была отбита, а в сгоревшем доме обнаружены тела сгоревших солдат. Папу опознали по валяным чесанкам, в которых он ушел на фронт и в которые был обут в то время…
Свалившаяся горечь невосполнимой утраты тяжело отразилась на всей нашей семье. Само собой появилось желание помогать маме во всём. Тяжелая ноша лежала на ней. При отсутствии элементарной соцзащиты со стороны государства вдове нужно было поднимать детей, да еще платить непосильные налоги с хозяйства: мясозаготовка; сдача молока, эквивалентного 20 килограммам масла; сдача шерсти, яиц, половины свиной шкуры (вне зависимости от того, есть свинья в хозяйстве или нет); самообложение в местный бюджет; а также дополнительная сдача молока – будто бы за низкую жирность. Это положение держало всех жителей села в хронической задолженности и под постоянной угрозой описи имущества и живности со стороны налоговых органов.
За погибшего на фронте отца государство платило всего 5 рублей в месяц: по одному рублю на каждого члена семьи. По итогам работы в колхозе за 1941 год мама получила по 125 граммов ржаного зерна на один трудодень. Весь заработок она принесла в одном мешке. Единственным утешением был достаточный запас картофеля с собственного огорода.
Чтобы выжить до весны 1942 года, нам необходимо было сохранить корову и иметь хотя бы минимальное количество дров. Корове скармливали солому с крыши хлева, потом на санках привозили солому, выкопанную на поле из-под снега (копёшки из-под комбайна). За соломой ходили за несколько километров. Дрова также заготавливали сами, везли их на санках из леса, который располагался в пяти километрах от дома. Жителям разрешалось только собирать сухие сучья с земли и деревьев. Для этого мы делали багры: использовать пилу или топор властями запрещалось.
Первую военную зиму мы перезимовали с очень большим трудом. Когда зима закончилась, мы решили использовать корову для доставки домой дров и соломы. Мы заготовили березовые слеги и при помощи ножовки, топора, долота и молотка сделали небольшую четырехколесную рыдванку. Ярмо для коровы изготовил дед Харитон. Применяя корову в качестве тягловой силы, летом мы заготовили достаточное количество сена, а осенью заготовили и дрова. Наряду с работой в личном хозяйстве, мы, подростки, работали и в колхозе: нас привлекали в посевную, во время сенокоса и уборки урожая.
Одновременно со всем этим приходилось учиться в школе. Необходимо отметить, что мама слышала от учителей только хорошие отзывы о нашем поведении и учебе. Трудностей в учебе мы не испытывали – это правда, но и похвастаться глубокими знаниями не могли. Качество преподавания до окончания войны оставалось низким. Например, преподаватель немецкого языка был контужен, ничего не слышал и оценки ставил, наблюдая за мимикой ученика и шевелением губ при ответах. Учительница русского языка и литературы передвигалась в инвалидной коляске. К тому же учебный год ежегодно сокращался на месяц, а то и на полтора…
В трудные военные и послевоенные годы мама требовала, чтобы мы обязательно учились (в те времена многие побросали школу). Она говорила, что готова вынести любые лишения ради получения нами доступного образования. Но после того, как отец ушел на фронт и вскоре погиб, Сергей и Анна были вынуждены оставить мечту о высшем образовании и пошли работать в колхоз. В 1943 году Сергей был призван в армию. Аня в том же 1943 году была мобилизована на оборонительные работы (рытье окопов в районе Саратова), впоследствии она работала на авиазаводе на Безымянке.
Так что начиная с 1943 года дома с мамой оставались только мы с младшим братом Анатолием… Весной 1946 года я окончил 9 классов. Надежды на поступление в вуз у меня не было, т.к. знания, полученные в школе, были поверхностны и бессистемны. Поэтому предложение представителя Кинельского РВК капитана Чернова пойти в военное училище для меня было выходом из создавшегося положения. В школе мне дали положительную характеристику, и в октябре я был зачислен курсантом в рязанское автомобильное военное училище (ныне Рязанский военный автомобильный институт имени генерала армии В.П. Дубынина).
Людмила Мельниченко