В марте Улболсын Майкубаевой из аула Казахский исполнится 93 года. Её жизнь была наполнена нелегкими испытаниями и трудовыми подвигами. Сейчас искренне радуется каждому дню и больше всего любит принимать гостей — нас она встречала в красивом национальном костюме и старинных украшениях.

В поисках нового дома

Родилась Улболсын на Урале. Ее имя переводится как «Пусть будет сын» — девочку назвали так специально, чтобы в ближайшее время в семье родился мальчик. Надежды родителей она оправдала — через несколько лет у Улболсын появились два брата. Семейство Джумалиевых во времена коллективизации было признано зажиточным и подверглось раскулачиванию, гонению. Отца поначалу даже взяли под стражу, большую часть имущества конфисковали. Со всем, что удалось сохранить и утаить от властей, они отправились на поиски нового дома. Кочевали, как цыгане, переезжая с места на место, пока не оказались в Куйбышевской области — пытались осесть в Красноярском, Кинель-Черкасском районах, но удача улыбнулась только в Кинельском. «Обосновались в ауле, — рассказывает Улболсын, — кто мог, устроились работать в богдановский колхоз, жили в землянках. Помимо лошадей удалось вывезти верблюда, много раз нас выручал. Но если для казахов это было обычное домашнее животное, то русские смотрели на него, как на диковинку. Помню, как началась война. Мы по-русски плохо разговаривали. Слышим только, все вокруг твердят «война», а нам, кажется, что говорят про баню. Всё поняли, только когда на фронт забрали отца, двух дядей, двух моих братьев. Никто не вернулся».

Богдановка—Сталинград— Богдановка

Самой Улболсын, как и многим другим оставшимся в тылу, пришлось работать в колхозе с утра до позднего вечера. Она сразу взяла  на себя обязанности механизатора и, облачившись в мужские штаны и куртку, быстро освоила трактор, комбайн и другую технику. В 1943-м году ее с несколькими казахскими девушками отправили под Сталинград, который после освобождения от немецких захватчиков лежал в руинах.

«Было страшно, — рассказывает Улболсын. — Повсюду кровь, осколки, разрушенные дома, трупы, крысы бегают. Какой-то мужчина нас пожалел, говорит: «Девчонки, вы откуда? Не надо вам здесь находиться, нечего вам здесь делать». А мы только по-казахски лопочем. С трудом поняв, что мы из Куйбышева, нашел товарный поезд, который ехал туда, помог нам сесть в свободный вагон. Не знаю, сколько дней добирались, сбились со счета. Помню, чтобы было холодно, грелись, зарывшись под соломой. Но домой мне удалось вернуться живой и относительно здоровой».

По возвращении она снова стала работать механизатором в колхозе. Как-то поздней осенью, когда уборочная уже была окончена, одно поле оставалось неубранным. Никто не соглашался во время заморозков садиться за штурвал комбайна, к тому же поле было огромным. Попросили Улболсын в кратчайшие сроки убрать его, пообещав мешок муки. Она согласилась, хотя такие объемы работы многим были не под силу. Мужественная девушка справилась с непосильной нагрузкой, а мукой поделилась не только со своими многочисленными родственниками, но и всеми соседями.

Семья

Когда война кончилась, Улболсын исполнилось 20 лет, — по казахским меркам она считалась старой девой: «Я так долго носила мужские ватные штаны и куртку, что уже забыла, как это — быть девушкой. По-женски мне было очень обидно, ведь симпатичные парни обращали внимание только на молоденьких. А я все лучшие годы провела на тракторе да комбайне. Поэтому, когда посватался Сагын, участник войны, старше меня на 20 лет, весь израненный, родители даже согласия моего не спрашивали. Сыграли свадьбу, хотя все знали, насколько у него тяжелое ранение в голову было. У нас с ним родились семь девочек и один сын. Всех воспитали, дали достойное образование. Муж, как и я, работал в колхозе, позже потерял зрение из-за ранения. Прошло уже двадцать пять лет, как его не стало. В 1989 году от колхоза нам дали коттедж со всеми удобствами. Живу с семьей сына, можно сказать, как в раю. Все есть, кушай, что хочешь, отдыхай, сколько хочешь».

У Улболсын уже девятнадцать внуков и двадцать два правнука, которые живут в разных городах, и она с удовольствием их навещала, пока позволяло здоровье — сумка с вещами и документами всегда была наготове, ей очень нравилось путешествовать и знакомиться с новыми городами. Побывала на границе с Китаем, в Грозном, Грузии, Алма-Ате, Оренбурге и других городах. «Когда она вышла на пенсию, — рассказывает ее сноха Ирина, — то все равно без дела никогда не сидела. Полюбила шить, у нее очень много нарядов, которые с удовольствием носит. Держала коз, пряла пряжу, вязала носки, варежки, шали для всех своих внуков и правнуков. Нам всегда по хозяйству помогала, с внучками сидела — у нас четыре дочери. Я всегда удивлялась ее невероятной трудоспособности, стойкости — моему поколению такое не под силу. Помню, как она рассказывала, что несла для продажи мешок зерна. Шла без остановки от аула до Мехзавода. Боялась, что если остановится и поставит мешок, то больше его уже не поднимет».

Женщина-легенда

Для Акзибы Джумаевой такие, как Улболсын, были и остаются примером невероятной женской силы и мужества: «Я имею в виду и казахских, и русских женщин, которых считаю настоящими героинями, перед которыми преклоняюсь. Они трудились во время войны, многие оказались на фронте. И в мирное время работали с огромной отдачей, себя не жалели. Я была маленькой, но хорошо помню, как наши доярки с песнями садились в кузов грузовика и ехали на утреннюю дойку, а потом так же с песнями возвращались. А кто сейчас ходит на работу с песнями?

Считаю Улболсын настоящей женщиной-легендой, к рассказам которой надо обязательно прислушиваться, такого, может быть, уже ни от кого не услышим. С помощью ее воспоминаний одни наши аульчане смогли найти место захоронения своего дяди. Она обо многих помнила, кто ушел на фронт и не вернулся».

Юлия КОВАЛЕНКО.

Фото Е. Мусогутова и из семейного архива У. Майкубаевой.