Война 1941-1945 годов оставила неизгладимый след не только в памяти фронтовиков и тружеников тыла, но и детей той поры. Лидия Илларионовна Пашенькина ребёнком пережила оккупацию на Украине. О том, что ей пришлось пережить тогда, она не забывает и поныне. В этом году ученики Домашкинской школы ее военным рассказам отвели отдельную страницу в своей книге, посвященной юбилею Победы.
Все детские воспоминания Лидии Илларионовны Пашенькиной связаны с войной. Ей было всего четыре года, когда прогремели первые взрывы близ ее родного поселка Кочеток Чугуевского района Харьковской области. Однако события той поры и сегодня всплывают огненными всполохами в памяти 78-летней женщины. «То, что видела в годы войны, все помню: такие переживания не дай Бог никому, — рассказывает Лидия Илларионовна. — Хоть и говорят, что немцы без объявления войны напали на наши границы, но к ней все готовились. Еще война не началась, отца призвали в армию. Мама осталась с тремя детьми, младшей — 2,5 года, с нами еще жила старенькая бабушка. А когда объявили о войне, в селе начали запасаться едой. У нас бабушка хлебы пекла, вся лежанка на печке была устлана караваями. В погреб заложили картошку, свеклу, капусту и соления целыми кадками. И коровка была, и куры, и поросята: жили-то мы до войны неплохо. Вот и запасались щедро, чтобы пережить черные дни».
Уже через четыре месяца фронт докатился до поселка Кочеток. В то утро маленькая Лидочка увязалась с мамой на Донец полоскать белье. Однако только вышли со двора, вражеские самолеты начали бомбить поселок. Весь обстрел они простояли, прижавшись к дому. Как стихло, пошли по своим делам. А когда вернулись, на улицах уже хозяйничали немецкие оккупанты. Попасть в свое жилье они уже не смогли: семью с небольшим скарбом выгнали, а в доме немцы устроили лазарет. Убежищем бывших хозяев стал погреб. «Все наши припасы немцы выгребли. Ни один бабушкин каравай нам не достался, скотину угнали. Даже из погреба вытащили все кадки с солениями. Нам осталась одна картошка, — вспоминает женщина. — Маму вместе с остальными женщинами каждый день угоняли рыть окопы. Под присмотром нашей бабушки соседки оставляли своих детей. Вот набьемся целый погреб детей и сидим, глаз оттуда показать боимся. Немцы постоянно обстреливали партизан в лесу. А когда те начинали в ответ стрелять, немецкие солдаты прыгали к нам и отсиживались среди детворы».
Близость партизан поддерживала в сельчанах веру в победу. В своих поступках им старались подражать дети. Семилетний брат Лидочки вместе с другом тайком перерезали телефонный провод, но скрыться не успели. Сашу и Ваню схватили. Как сообщникам партизан, им неминуемо грозила казнь. Но мать смогла их вызволить и привела полуживых от побоев в погреб. «Тогда у нас в поселке очень много детей погибло, — рассказывает Лидия Илларионовна. — Когда советские войска пошли в наступление, немцы выгнали нас всех из погребов, построили и повели. Не то хотели угнать в Германию, не то прикрывались так от советских войск: наши шли по пятам. Тех, кого собрали в поселке, немцы повели к яру. Там многих расстреляли. Кто остался жив, потом вернулся в Кочеток. Нам удалось увернуться: мама пока бегала за младшей сестренкой в погреб, мы спрятались за дом, и про нас забыли. Потом мы убежали в соседнее село к дедушке. Но и там еще были немцы, шли бои. Помню, наши солдаты шли все замызганные, шинели грязные и, видать, голодные. Перед дедушкиным домом стояли бочки с водой, протухшей, уже с зеленцой, но солдаты черпали ее касками и пили на ходу большими глотками».
Долгих два года поселок Кочеток был в оккупации. За это время до неузнаваемости изменился облик сельских улиц: какие дома сгорели, какие снесло взрывом, везде валялось оружие. Посреди двора Лиды Исочко остался немецкий танк. Но теперь эту грозную машину облюбовала детвора. Под стать взрослым, они вели свои боевые действия. У каждого в сараях был тайник, куда складывали патроны, гильзы, запалы, порох. «Из-за этих игрушек многие мои сверстники погибли. Моя двоюродная сестра попыталась из запала сделать ручку, и у нее оторвало кисть левой руки. У подруги выбило глаз. Я подожгла порох и обожгла ладони обеих рук. А хуже всего было то, что в поселке не было ни больницы, ни медика. Все эти раны наши мамы лечили сами, как могли. Как выжили, не знаю: ведь и во время войны, и после нее голод был страшный. Ели траву, из желудей делали лепешки», — рассказывает женщина.
После возвращения отца с войны семья попыталась убежать от голода в Киргизию. Там было изобилие, но матери не подошел климат. После этого они попытали свое счастье в Домашке: сюда первым приехал дядя и позвал за собой родственников. Сначала жили на ферме, со временем обзавелись своим домом. Лида здесь и свою судьбу встретила: с Петром Пашенькиным познакомилась, когда училась в местном училище на повара. Сегодня Лидия Илларионовна считает себя домашанкой: 60 лет она живет в селе. Вся трудовая жизнь прошла в местном сельхозпредприятии. А для ее двоих детей, четверых внуков и пятерых правнуков Домашка стала малой родиной.
Татьяна ДАВЫДОВА.
Фото Е. Мусогутова.